Игра отображения

Напомним в двух словах, что предметом этого конкурса, широко освещавшегося в прессе, стала территория Научного центра «Прикладная химия» общей площадью около 9 га, расположенная в самом что ни на есть историческом центре Санкт-Петербурга, между Тучковым и Биржевым мостами, прямо напротив стрелки Васильевского острова. К 2016 году, по замыслу девелопера – банка ВТБ, на этом месте должен появиться квартал с пятизвездочной гостиницей, элитным жильем, торгово-офисным комплексом, Дворцом танца Бориса Эйфмана и первой в городе пешеходной набережной – Набережной Европы, которая и дала проекту столь звучное имя. Конкурс проводился на лучшую архитектурно-градостроительную концепцию развития территории, но на практике смотр генпланов вылился в соревнование объемно-планировочных концепций, в которых были детально проработаны и ТЭПы, и пластика каждого здания. Проект «Студии 44» не был исключением, а роскошный макет набережной Европы, выполненный мастерской Никиты Явейна, стал безоговорочным лидером зрительского голосования на выставке работ участников конкурса.

В своих рассуждениях о будущем квартала архитекторы исходили из того, что участок расположен на стыке «трех Петербургов» – морского (акватория Невы), города классических ансамблей (Дворцовая набережная находится в прямой видимости) и района доходных домов (застройка Петроградской стороны). Отдать предпочтение какому-то одному из трех городов или произвести селекцию? Авторы пришли к выводу, что в пользу сочетания различных архитектурных приемов и стилей выступает не только расположение участка, но также его довольно внушительная площадь и многофункциональность предполагаемой застройки. Застроить 9 гектаров одними дворцами или, напротив, зданиями, копирующими стилистику доходных домов начала XX века, означало бы заведомо лишить квартал собственного лица. Поэтому территорию, ограниченную акваторией Малой Невы с одной стороны и проспектом Добролюбова с другой, «Студия 44» складывает как пазл из трех, на первый взгляд, совершенно разных секторов.

Своей южной границей новый квартал выходит на набережную Невы и обращен к Васильевскому острову и Адмиралтейству, а чуть восточнее расположена Петропавловская крепость. Это Петербург первой половины XVIII века, город, воплотивший мечту Петра о море. Архитектура этого времени – это, прежде всего, архитектура каналов, набережных, верфей, причалов. И поэтому на самой набережной «Студия 44» спроектировала четыре жилых дома, развернутых к реке парадными дворами и имеющих собственные гавани, которые узкими языками врезаются в придомовые территории. На набережной разбивается общедоступный «Нижний парк», а курдонеры поднимаются на один этаж над ее уровнем и превращаются в «висячие сады», куда можно подняться по парадным лестницам. Набережная, таким образом, становится трехъярусной: нижний уровень, у самой воды, предназначен для судов, средний – для прогуливающейся публики, верхний – для жителей домов, – и, как следствие, приобретает очень живописный рельеф, где прямые участки чередуются с переброшенными над гаванями мостиками и спусками к воде и пирсам. Впрочем, не только внешняя привлекательность должна была обеспечить новой набережной любовь горожан: в роли многочисленных дополнительных «магнитов» здесь предполагались магазины и рестораны, расположенные в первых этажах зданий и под платформами «висячих садов». Подобное композиционное решение, с одной стороны, прочитывается как дань уважения петровской эпохе, неотделимой от реки и моря, а с другой воспринимается как фантазия на тему современных нидерландских жилых комплексов, для которых мини-каналы и зелень являются неотъемлемыми условиями комфорта и уюта. В глаза бросается и столь нехарактерное для Петербурга размещение зданий торцами к воде. Архитекторы объясняют это стремлением как можно точнее выполнить техническое задание, которое предписывало обеспечить вид на реку для максимального количества квартир.

На мысу, обращенном, через Неву, к Зимнему дворцу, разместился гостиничный комплекс, чей величественный объем и пластику заданы, по словам Никиты Явейна, «мощным камертоном классического Петербурга». Комплекс состоит из трех корпусов, два из которых параллельны проспекту Добролюбова, а третий ориентирован на набережную и потому со своим ближайшим соседом образует раскрытую в сторону реки «галочку»; пространство на мысу между корпусами занято полностью остекленным атриумом с зимним садом внутри. Идея сделать этот угол полностью стеклянным, конечно же, неклассична; но оченьудачна – лобби гостиницы превращено в этом проекте в гигансткое выпуклое окно для созерцания самых классических видов Петербурга, которые буквально наводняют холл отеля. Об архитектуре XIX века здесьнапоминают длинные перспективы, распахнутые осевые композиции, четкий строй и «однообразная красивость» фасадов.

Два других здания, выходящие на проспект Добролюбова, – торгово-офисный центр и Дворец Танца, – решены в подчеркнуто современной стилистике, и это полностью соответствует архитектурным вольностям Петроградской стороны – самого, пожалуй, хаотичного в смысле застройки и одновременно самого европейского района Петербурга. Торгово-офисный комплекс чуть более сдержан, так как его внутренняя улица выходит на Князь–Владимирский собор Антонио Ринальди, и в плане представляет собой квадрат, рассеченный пассажем ровно пополам. Каждый из треугольников, в свою очередь, имеет несколько прозрачных врезок-атриумов, наполняющих внушительные по площади здания достаточным количеством дневного света. Дворец Танца сам Явейн называет «архитектурной транскрипцией пластики современного балета», и, пожалуй, каждому, кто хоть раз видел произведения ведущих хореографов наших дней, это определение подскажет, что перед нами здание весьма и весьма радикальное. Оно образовано множеством плоскостей, прильнувших друг к другу под разными углами и издалека действительно напоминающих танцоров, застывших в сложных па. Строго говоря, по условиям состязания, проектировать Дворец Танца не требовалось (всего пару недель спустя в Санкт-Петербурге был объявлен уже архитектурный конкурс на проект собственно театра Бориса Эйфмана), но, с другой стороны, разработать генплан, не представляя, как выглядит его кульминационная точка, вряд ли возможно. Вот Никита Явейн и стремился обозначить, что Дворец Танца должен быть сооружением современным и динамичным, ведь именно он здесь выступает в роли центра притяжения как районного, так и общегородского уровня.

Три столь разных по характеру блока застройки сходятся в центре квартала, образуя миниатюрную площадь сложных очертаний с аркадами, фонтаном и часами. Она, как и ее прототипы – площади старых городов Европы, – становится местом концентрации общественной жизни у стен театра. Своеобразным градостроительным парафразом того времени можно считать и трехлучие, заложенное «Студией 44» в генплан «Набережной Европы». От площади академика Лихачева к театру прокладывается новая улица – Театральная – своего рода визуальный коридор, на одном конце которого оказывается Дворец Танца, на другом, по ту сторону Невы, – Эрмитажный театр и Спас-на-Крови. Второй визуальный коридор ведет от Театра Танца к колыбели города – Петропавловскому собору. И, наконец, третий луч – это Биржевая линия, проходящая между гостиницей и жилыми комплексами и замыкаемая Ростральными колоннами и Биржей.

Хорошо известно, что Никита Явейн и его коллектив обладают огромным опытом проектирования и строительства в историческом центре Санкт-Петербурга. Однако даже доскональное знание структуры родного города, по мнению архитекторов, не освобождает от необходимости начинать работу над проектом с анализа всех присущих конкретному участку градостроительных особенностей. Скорее, наоборот, обязывает: чем больше знаешь город, тем деликатнее к нему относишься и внимательнее слушаешь «голоса прошлого». И надо признать, что внимание к «гению места», которым славится мастерская Никиты Явейна, со временем дает все более разнообразные и интересные результаты. На облик бизнес-центра «Линкор» повлияло соседство со знаменитым крейсером «Аврора», проект реконструкции «Апраксина двора» был основан на доскональном изучении истории развития этого квартала и возвращении ему исконной линеарности, а «Набережная Европы» была трактована архитекторами как сложная система зеркал, отражающих раскинувшийся перед ней город. А точнее, целых три города – Петербург морской, Петербург классический и Петербург новейшего времени.

Этот проект «Студии 44» – не просто попытка создать город в городе, но квинтэссенция градостроительного развития Петербурга, своего рода наглядное пособие, демонстрирующее, какие уроки современные зодчие могут извлечь из наследия ушедших эпох. И как таковое он, бесспорно, будет успешно «работать» и в качестве нереализованного проекта.

Анна Мартовицкая

http://agency.archi.ru/

фото: http://agency.archi.ru/