19.07.2008 14:15:03
Фасад – значит «лицо».
(Из студенческого конспекта)
Когда-то давно (еще в тысяча девятьсот замшелые годы) мне попалась в руки книжка «Памятники советской архитектуры», гордо отрекомендованная авторами как «альбом». В качестве памятников архитектуры и, более того, «ансамблей» в ней, в частности, фигурировали… хрущевки. Но это еще не все. Фасадные решения этих «памятников» охарактеризованы летописцами совархива весьма доброжелательно: им (фасадам), оказывается, свойственен «некоторый аскетизм». Век живи и век размышляй… «Некоторый»… А если был бы просто «аскетизм», то, надо полагать, речь бы шла о таких же домах, но только уже без окон и без дверей.
Однако «аскетизм» наших фасадов не был тотален. Мини только входили в моду, хиппи еще не сформулировали лозунг «Сделаем мир цветным!», а в наших пятиэтажных бетонных джунглях колористический интим уже крепчал. И поновляемые из десятилетия в десятилетие ремонтными службами кальсонно-панталонные цвета теперь вызывают своего рода ностальгию по советским временам.
Но, видимо, даже этот жалкий хроматизм показался то ли слишком либеральным, то ли просто неэкономным (красить ведь приходилось!). И в новых районах воцарился колер, который в знаменитом цветовом тесте Люшера, как и во многих колориметрических диаграммах, кодируется цифрой «ноль». Его психологические корреляты – нерешительность, личная и социальная пассивность, желание и вместе с тем боязнь перемен и т.д. Мы тогда любили каламбурить, но не знали, что эпитет «эсэсэсерый» был придуман задолго до нас, В.В. Набоковым к 10-летию Великого Октября.
Некоторый цветовой аскетизм метафизических пространств, казавшихся бесконечными, удачно уравновешивался радостной барабанно-фанфарной топонимикой площадей и проспектов: Славы, Доблести, Мужества, Солидарности, Просвещения, Культуры, Ума, Чести, Достоинства, Счастья, Здоровья… Но, кажется, я увлекся.
Отбросим на время иронию и обратимся к более строгим дефинициям. Цветовое «зануление» окружающей среды в сочетании с ужасающей монотонностью композиционно-ритмических структур – особенно в условиях холодного климата и долгих зим – подход художественно и психологически безграмотный, если не преступный. Психопатогенное действие такого визуального контекста на человека давно изучено и доказано. На рубеже восьмидесятых, впрочем, начались попытки, впоследствии вошедшие в широкую практику, путем ассиметричной раскраски зрительно разбивать фасадные плоскости, визуально делая их композицию менее примитивной. И хотя это было не более чем полумерой, такой архитектурный «макияж» значительно облагородил многие видовые точки.
Но сколько ни ерничай по поводу убожества «совковой» эстетики, проблема хроматизма/ахроматизма в архитектуре до сих пор остается очень глубокой и серьезной. Объективности ради следует признать, что с ней постоянно сталкивались, только далеко не всегда ее эффективно решали, и сами отцы-основатели так называемой «новой архитектуры» (я имею в виду архитектуру, опирающуюся на традиции супрематизма-конструктивизма-функционализма), причем не только у нас, но и в экономически благополучных странах. Никто не возьмется отрицать, что даже сейчас, в годы постмодернистского «кирпичного ренессанса», бетон остается (и надолго еще останется) одним из основных строительных материалов. Это обусловлено его очевидными технологическими и экономическими преимуществами. Проблема здесь исключительно художественная, образная. Старая архитектура (включая архитектуру модерна и неоклассицизма) в той или иной степени антропоморфна, что отражено в ее терминологии («глава», «пояс», «фронтон», т.е. по-латински «лоб» или, в русском зодчестве, «чело»), в пропорциях проемов и классических ордеров, наконец, в бесчисленных литературных приемах, когда окна постоянно ассоциируются с глазами, колоннады – с объятьями, а сами дома наделяются способностью воспринимать окружающую действительность и испытывать эмоции. Такая образность непосредственно связана с технологией строительных и отделочных материалов. Мы вполне лояльно относимся к неизбежным, постоянно появляющимся на фасадах старинных зданий небольшим утратам штукатурки, погнутостям линейных окрытий и кованых деталей. Все это мы бессознательно сопоставляем с нашими собственными телами. Облупившаяся краска и затеки на стенах вызывают благодушно-романтические ассоциации («патина времён», «благородные морщины» и т.п.).
Иначе обстоят дела в «новой» архитектуре. Здесь нет (или почти нет) антропоморфизма, зато, как правило, присутствует тяготение к абсолютной форме, (или, точнее, претензии на овладение этой формой). А, как известно, у идеала недостатков нет. Надо полагать, что и физиологии у идеала тоже нет. Но у любого здания физиология, конечно же, есть, каждое здание – своего рода организм, и это знает любой строитель. Но дело в том, что призма или цилиндр с живым организмом не ассоциируются. Красота и выразительность архитектуры XX–XXI веков основаны на совершенно других принципах. Отсюда хроническая зависимость архитектурного образа от качества и состояния отделки. Малейший дефект (грязь, несанкционированные граффити, ржавый затек от водостока, или – о ужас! – облупившаяся штукатурка, обнажающая кирпичную кладку или отпечатки опалубки) работает, как маленький прокол в воздушном шаре, которого вполне достаточно, чтобы выпустить газ эстетической иллюзии. Ссылки же на то, что ясные и стерильные формы должны материализовываться в так называемых «высоких технологиях», не более чем эстетские заклинания людей, которые знают архитектуру лишь по телевизионным познавательным программам. И что, собственно, такое – «высокие технологии»? Да в большинстве случаев все то же: кирпич, бетон, камень, стекло. А ведь хорошему танцору ноги не мешают…
…И плохих цветов для художника не бывает. Вернемся еще раз к вопросу о «серости», но попробуем взглянуть на проблему с другой стороны.
Есть, конечно, серые дни и серые люди. Но нейтральнейший из нейтральных люшеровский нулевой цвет в практической работе архитектора незаменим. Речь идет уже не о том, что он неизбежен как цвет большинства марок бетона и пород облицовочного камня. Часто его и не нужно избегать, гораздо лучше осознанно использовать. Серый цвет является идеальным партнером для большинства других цветов, особенно хроматических. Красные, синие, зеленые, желтые детали любых оттенков наиболее выигрышно смотрятся именно на сером или в непосредственном соседстве с ним. В этом отношении с серым может серьезно конкурировать лишь черный, но совершенно очевидно, что не в качестве основного колера фасада.
Белый требует иного подхода при сочетании с другими цветами. Великолепно могут выглядеть белые колонны, пояса, наличники на цветном фоне, но вот обратная формула работает плохо. На белом фоне многие цвета, даже оптически чистые, из-за сильного контраста визуально «гаснут»: красный кажется коричневым, коричневый – темно-серым, синий – чернеет. Серый же фон принимает на себя акцентные цвета практически без искажений.
В предыдущие десятилетия на наших фасадах доминировало сочетание белого с красным. Эта формула, вызывающая лестные ассоциации с шедеврами петровского и нарышкинского барокко, московской Руси и дальше – Киева и Византии, превратилась в навязчивый штамп в расколеровках домов-кораблей и универсамов. Не отрицая выразительность и даже архетипичность такого сочетания, было бы странно ограничиваться только им. Между тем даже в годы нынешней творческой и экономической свободы редко увидишь другие цвета как в городской застройке, так и в коттеджной. Не хотят, не любят или просто не знают, что можно иначе?
А ведь иначе можно. Сейчас на краю парка «Александрино» заканчивается возведение высоток комплекса «Чистые пруды». Вот отличный пример нетрадиционного и в то же время тактичного подхода к цветовой разработке фасадов. Доминантами для большей части плоскостей здесь определены холодный, приглушенный желтый и фисташковый, взятые примерно в равной пропорции; проемы высветлены бледно-серым, а цокольные этажи утяжелены коричневым. Интенсивность цвета везде точно масштабирована. Практически все это – облицовочный кирпич, рисунок кладки которого насыщает фактуру ритмическими обертонами. Нельзя не отметить, что современные архитекторы, как и дизайнеры, крайне редко используют зеленые тона то ли из каких-то предубеждений, то ли просто из-за неумения их использовать. Однако зеленый – это не просто маловостребованная гамма, но и своеобразный психологический витамин, совершенно необходимая визуальная составляющая здоровой окружающей среды. «Чистые пруды» в этом плане – безукоризненно точное попадание в точку: цвета, композиция и фактуры зданий ассоциируются с живой природой, хорошо гармонируют с ландшафтом старинного парка и словно сохраняют часть его красок для холодного времени года.
А вот еще один пример удачного цветового и фактурного решения облицовок, противоположного по выбору средств и образной стратегии. Это здание Северо-Западного филиала компании «Мегафон» на Караванной улице. Здесь совершенно иной архитектурный контекст: сплошная застройка, полихромия, полистилистика. Здесь же и примеры корректного, но решительного «противостояния» такому контексту – монохромные здания банков, особняков, торговых домов и даже Соборная мечеть. Предреволюционные модерн, неоренессанс, неоклассика, но в темно-сером граните, в шершавых рустах и с неизбежным отблеском глухой синевы балтийских небес и вод. Через сто лет эта традиция продолжена в здании «Мегафона», только теперь сумрачным камням, небесам и водам несколько свободнее отражаться в темных хай-тековых стеклах верхних этажей. Монохромия вовсе не является синонимом бесцветности.
Не возникло ли у читателя впечатление, что все эти рассуждения являются лишь своего рода новорусским сервилизмом? Сейчас «пинать» советское прошлое удобно и безопасно, а воспевать банки и высокобюджетные жилищные комплексы престижно и полезно. Но как быть тем заказчикам (исполнителям), которые не могут себе позволить «бронзы звон и гранита грань»? Попробую развеять сомнения, рассказав об одном полузабытом историческом эпизоде.
Сразу после постройки Екатерининского дворца в Царском селе все бесчисленные скульптуры его почти полукилометрового фасада были позолочены, здание выглядело, как гигантское ювелирное изделие. Надо полагать, это было красиво… Но позолота на фасадной лепнине держалась не так хорошо, как на интерьерной: облезала каждый год. Ее сначала поновляли, но потом перестали: скульптуры просто затонировали. Таковы они и сейчас.
Все просто: на практике большие деньги не обязательно вкладываются в талантливые или даже в технологически грамотные решения. Формула успеха, скорее, включает в себя вкус, бюджетную достаточность и известную степень творческой дерзости.
Так что включите цвет, пожалуйста…